Учились Акимки больше не придётся, товарищи его разошлись по домам. Некоторые пошли в политехнический институт, другие — в театральный. А он, парень творческой души, ведь стихи сочинял и слова интересные выстраивал, решил отправить свои произведения в литературное училище. «Примите же художественную словесность меня для обучения как раз на поэта».
Вскоре пришло сообщение: словарь вы используете не очень умело. Он пока что, если брать во внимание интересность, то мал, хотя желание следовать стопам Велимира Хлебникова заметно. Хорошо, коль нет у Акимки прохода по конкурсу абитуриентов, поехал он в деревню, к дедушке и бабушке: погуляю там, отдохну, потом отправлюсь в другое образовательное учреждение.
Акимка приезжает. Один день проводит на речном берегу, другой. Естественно, по-прежнему строится забавные словечки по своему распорядку. Больше — ради забавы. Тут как-то погода сильно испортилась: туманная хмарь с воды валит и валит. Дед с бабушкой в старом доме, что невдалеке от прибрежного лозняка стоит, затопили печку. Почему бы не посидеть Акимке у каменки в непогодные часы?
Иногда можно даже со своими стихотворными опытами задержаться и складывать строки до позднего часа, хоть до ночи звездной, хоть и до утра. Бабка отдыхать укладывается, а ему не до сна. Она проснется, и что увидит? Кажется, встал паренек раньше всех. Ишь, какой сегодня он занятой! Зачинает с ним улыбчивый разговор, однако беседы вести ему не спеша. Из дому выйти охота и на реку посмотреть, потом строчки сызнова ладить охота. Не ведает она, что строчит Акимка в тетрадку, а у него вот какая словесность складывается:
Сидит у каменки бабуся.
Бросает щепочки в огонь.
«Да ты, сынок, уже обулся,
вот побалуйся-ка иргой»
Хоть за окном туман синеет,
но солнце вскорости взойдет —
прогреет речку посильне
и все опушки обойдет.
Тут красота кругом такая —
другой не сыщется вовек…
«Что дверь тихонько так толкаешь?
Послушай, свищет соловей!»
Я вышел из дому. Светало.
И соловей распелся так —
что наш народный. Дела мало
ему до шороха в кустах.
Свисти, соловушка, погромче.
Пускай на память крепче ляжет
куст дикий с чернотой укромной
и лучше петь меня обяжет.
Пусть кучка этих сладких ягод
умножит певческую ярость
твою, соловушка. Пока!
Я тронул ягодку слегка.
Сидит у каменки бабуся.
Бросает щепочки в огонь.
«Да ты, сынок, никак вернулся?»
Вернулся, бабушка, с иргой!
К полудню солнце разительно пригревало. Акимка с дедом отправились на ялике вверх по реке к деревенскому сельпо за макаронами и сахаром к чаю. Суденышко — и верткое до изумления, и быстрое — птицей несется по водной глади. То дед гребет, то Акимка старательно усиливается. Глянь-ка, посудина их от каждого гребка подается вперед: рраз — вправо! рраз — влево! Брызги вырываются из-под весел. Акимка сел поближе к носу, и вот летят капли, в обильности летят на того, кто не имеет намерения прятаться от сверкающих на солнце капель.
Дед удивляется парню: почему не утирается он? С какой стати принялся бубнить что-то себе вполголоса? Внук при всем том всматривается в течение. Он делает наблюдательно пристрастный вывод: пусть кажется, что ялик идет медленно! Пусть! Это иллюзия, потому что поодаль, в ракитовом прибрежье, в явности неспеша, очень тихо плывут изумрудные кусты, а тут всего-навсего надобно приметить пену и брызги, что сотворяются позади лодки, показывая: хороша скорость относительно воды! Даже можно сказать, что в неожиданности велика!
В протоке плыть по течению — одно удовольствие. Еле веслами шевелишь, а тебя все вперед и вперед несет. Акимка коня оседлал. Нынче у него, пожалуй, уздечка в руках. Ладно, пускай он все ж таки не лошадный наездник. Может быть, какой-нибудь рулевой капитана? Мечтай не мечтай, командир ты не командир, а есть ощущение упоительной власти над легким яликом. Лодка послушна, когда возьмешь весло. Ты, будто в неожиданности, могучий богатырь, гонишь ее повдоль текучести вод — мимо зарослей краснотала, береговых мысочков, где заиленных, где каменистых, где беловато песочных.
Акимка видит: берег поблизости – на мелководье, в укромных местах – водоросли плодятся, разлаписто кудрявятся, цепляются за дно. Рыбья молодь здесь может свободно передвигаться, есть возможность спрятаться от голодных особей из глубоких омутов, пришельцев. Одновременно тебе позволено поймать жирующую зубастую щуку или толстобокого окуня солидного возраста.
Ветер усиливается каждую минуту: облака потемнели, солнце скрылось за ними, и на реке возникла новая живописность. По воде плывут кружочки пены. Кучевая облачность клубится, стремительно возвышается в небеса. А ветер — внезапный порыв напряжения! Отчего ему не открыть в небесах синий прогал? И уже солнце удовлетворенно прорывается сквозь строй кочующих белых громад, и быстро меняется картина: над рекой рождается ласковая тишина! Вся в бликах играет, плещется посмирневшая вода. Слышно, как журчат ручейки, стекающие с весел повеселевшего ялика.
Дед табанит: ялик замедлял ход, скрипело его дно, вылезая на щебнистый песок мысочка. В днище бьют береговые камни. Шуршит галька. Приехали, путешественники! Счастливо за макаронами прибыли, коль шибко необходимы. И теперь вылезай из лодки, парень, ежели не хочешь зачерпнуть ботинком воды! Прыгни как можно дальше на галечную отмель, в то место, где как раз посуше!
Акимка не спешит. Выпрямившись, он стоит на носу лодки и, обращаясь к слушателям — дедушке, реке, солнцу — декламирует стихотворение, только что пришедшее к нему в голову во время веслания.
Я готовый хоть сейчас
повторить прогулку. Снова
повези-ка, лодка, нас
вверх по речке. Где корова
на лугу траву жевала.
Где ворчала над водой
Тихо туча дождевая.
Где потом на водопой
побежала резво туча,
потому как выпал случай
ей попить из моря синего.
Вот и славно! Пей, красивая!
Пей, хорошая ты наша!
Ведь без тучи речка краше.
Прежде чем гранитная галька зашуршала под лодкой, оставившаяся со времен планетарного оледенения, сочинил текст этот человек. На возвышение береговое поднимаются дед с внуком. Что думает Акимка? О том, что впереди зима. Естественно и пора весенняя случится, апрельский либо майский призыв на армейскую службу приключится. Потом… там видно, как оно пойдет потом. А покамест неплохо после обеденных макарон и чая сходить с дедом на рыбалку.
Многолетний житель приречки мастерски размахивал ореховой удочкой и закидывал леску внахлест подальше от берега. Старается так же сделать дедовский гость, но крючок с наживкой у него не летит в середину реки, леска не парусит, а словно крылатое планерное устройство оказывается поплавок там, где трава с песочного холмика забралась на мелководье с юркими обитателями-пескариками. Их на крючок никак не поймать, а легче зайти потихоньку в теплую воду и черпнуть пустым ведром ямку с обильной стайкой мальков — может быть, парочку рыбешек добудешь для кошки бабушкиной. Когда вернусь сюда, на богатую речку, после службы армейской, думал Акимка, тогда у деда науку хитрую спознаю уж на всю рыбацкую меру.
Он смотрит вдаль, на пенные волны, что на камнях вдали соперничают с белизной облаков, и понимает: скоро реки покроются льдом, а поля засыпятся ожидаемым декабрьским снегом, где убраны зерновые культуры. Какие строчки вспоминаются ему сейчас? Простые. Есенинские.
Белая береза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.
Мальчик пока не догадывается, что если эти строки волнуют его, то может стать послом любви к родине вместо солдата.
