Дверь распахнулась, щелкнул выключатель, наполняя прихожую светом. Собака кружилась у ног, поскуливая и царапая когтями старинный паркет. Чуя ощущая необычный запах от хозяйки, пыталась определить его источник, поднимая нос и шумно вдыхая воздух.
Сверху раздался жалобный писк – тонкий, несчастный, как будто мольба о помощи. Мы побежали по лестнице вверх. На бетонном полу лежал крошечный слепой котенок и дрожа от холода тихо звал мать. Сердце разрывалось при виде беспомощного живого существа, всеми силами пытавшегося ухватиться за жизнь. Мама взяла пушистый комочек и положила на ладонь. Почувствовав тепло, котенок запищал ещё громче, словно поняв, что появился шанс на спасение.
С таким же выражением голода как будто мамка зовёт меня.
— Совсем еще слабенький, – подтвердила мама.
Крошечная головка котенка пыталась оставаться на месте, но всё время падала, упираясь холодным носом в тёплые мамины пальцы. Отец подошёл к нам, посмотрел и спросил: «Хочешь взять?»
Мать кивнула в ответ, глядя на него благодарно.
Главное, чтобы Чара не придавила! — с осторожностью произнёс он, глядя на пушистый пищащий ком.
— Она у нас умница и все поймет…
Укрыв котенка воротником пальто и положив его на грудь, мама пошла домой, держась за отца. Я бежал вслед за ними, переполненный любовью к родителям, только что совершившим чудо на моих глазах, подарившем жизнь возможному обреченному существу.
Входная дверь распахнулась, щелкнул выключатель, наполнив прихожую светом. Чара вертелась у ног, поскуливая и цокая когтями по старому паркету. Чувствуя чужой запах от хозяйки, пыталась его истолковать, задрав нос вверх, шумно втягивая воздух. Мама достала пригревшегося котенка из-за пазухи, прикрыв на всякий случай ладонями, и протянула руки к Чаре. Собака замерев, уткнулась влажным носом в щель между ладоней. Вдруг почуяв опасность, котенок жалобно запищал. Чара отшатнулась, но тут же снова вытянулась и, завиляв хвостом, засунула нос в мамины ладони. Медленно раскрыв их, она показала ей найденыша, а собака стала вылизывать пищавшего котенка, словно своего щенка.
Наши опасения не оправдались. Чара приняла найденыша и заменила ему мать. Ходила за ним, вылизывала и согревала своим теплом в холодные зимние ночи. Котенок оказалась девочкой, которую назвали Ириской. Поначалу ее кормили молоком из пипетки, но вскоре она уже лакала молоко из блюдца, смешно чихая и фыркая. Сытая и довольная, приходила к Чаре на подстилку, свернувшись в клубок, прижималась к ней, закрыв глаза, удовлетворенно урчала.
В душе взрослой собаки, уже побывавшей матерью, просыпалась необъяснимая нежность. Она старалась вылизать спящего котенка, но тот, перевернувшись на спину, начинал шалить, запуская когти в ее длинные рыжие уши, мгновенно забывая про сон. Чара, не обращая на его шалости никакого внимания, продолжала заниматься материнскими обязанностями. Но наступал момент, когда котенку надоедала собачья нежность. Тогда Ириска, резко перевернувшись на спину, несильно кусала свою няньку за нос, а потом спасалась бегством, пушистым шаром катясь под кровать.
Прошло время: день сменял ночь, неделя — месяцы. Из маленького пушистого котенка выросла взрослая, красивая кошка. Серую, лоснящуюся шерсть украшал белоснежный галстук на груди. Все четыре лапы были одеты в белые гольфы, а округлую мордочку украшала большая черная клякса во весь нос. С виду казалось, будто кошка сунула нос в банку с чернилами — настолько смешно и необычно выглядела она на первый взгляд. Собака и кошка почти не расставались: гуляли вместе, ели из одной миски и спали на одной подстилке, прижавшись друг к другу.
Когда-то летом, отец на даче позвал меня и улыбнувшись, показал собаку. Чара сидела между грядками, смотрела в сторону мышкующей Ириски. Поймав мышь, кошка приносила её к лапам собаки. Чара благодарно принимала угощение. Убедившись, что лакомство съедено, Ириска пряталась в зелени грядок, а Чара терпеливо ждала новой порции, глядя в ее сторону.
Гуляя во дворе возле теннисного корта, Чара нашла в высокой траве потерянный мяч. Это был желтый дорогой мяч, не как серые дешевые, которые она много грызла. Мяч оставался в ее пасти до самого дома. В комнате собака раскрыла пасть, и мяч с громким стуком по паркету покатился к середине комнаты. Серая тень мелькнула под столом. Ириска схватила мяч передними лапами, вцепилась в него острыми зубами, проехав по инерции полметра. Потом оттолкнула его задними лапами, «полетела» за ним, смешно «пробуксовывая» на виражах.
Сначала она вышагивала боком, подняв хвост трубой, затем пряталась за Чару, переминалась словно тигрица, готовилась к атаке. С этого момента этот мячик стал её любимой игрушкой. Так и жили мы в одной комнате вшестером: любя и поддерживая друг друга, как одна большая семья. Люди и животные: собака, кошка, дети и взрослые…
Осень сменилась зимой, а ее – весною, принеся с собой тепло крыльями перелетных птиц. На улицах «запели» серенады усатые трубадуры, устраивая драки за сердце полюбившейся подруги.
В душу Ириски влетел ветер любви и страсти, дурманя и будоража, пробуждая неведомую доселе необузданную тягу к продолжению рода. Повинуясь этой страсти, она ночами пропадала на улице, забыв обо всем. Мы все сильно переживали за нее! Ведь такое случилось в первый раз. Бегали, искали повсюду, звали, но все было бесполезно. Но больше всех переживала Чара. Старая «Ирландка» рыжей тенью ходила из угла в угол, тихо поскуливая и не находя себе места. Потом, видимо, устав, плелась к постилке и долго крутясь, пыталась улечься. Скомкав ее в кучу, с громким тяжелым вздохом ложилась, уткнувшись носом. Но через мгновение поднимала голову, долго прислушиваясь к чему-то. То вскакивала среди ночи и чокала по паркету своими когтями, не в силах уснуть…
Через несколько дней блуждающее животное показалось наконец. Усталостью отмеченная походкой оно тихо вошло в комнату и спало около суток. Придя с работы, родители, увидев спящего питомца, наконец вздохнули облегченно.
— Ну, что, старушка, вскоре станешь бабушкой! Не к гадалке ходи! — произнес отец, поглаживая за ухом успокоившуюся Чару.
С хвостом, виляя, посмотрев преданно в глаза хозяина, собака благодарно облизнула его руку, будто понимала сказанное.
У Ириски появилось пять котят, очень похожих на мать и кота из соседнего подъезда. Пушистые, горластые, маленькие и беспомощные, котята ползли к Чаре, когда Ириска выбегала гулять. Лежа на боку и прикрыв глаза, едва дыша, Чара терпеливо принимала малышей, когда те тыкались слепыми мордочками в ее соски. Все соседи приходили посмотреть на заботливую собаку, воспитывающую уже второе поколение котят. Мудрая Чара не обращала внимания на удивляющихся ее поведению людей. Она лежала, прикрыв глаза, согревая своим теплом любимых детей. Для собаки было совсем неважно, кто они, какого цвета и породы. Важно лишь то, что она нужна им, и они для нее что-то большее, чем думали все вокруг.
Как часто случается в жизни, скоро или поздно покидают родной дом. Так вышло и в этот раз. Котят разобрали, и Чара с Ириской остались одни. Что-то поменялось и в кошке, и в самой Чаре, словно жизнь стала для них воспоминанием или ожиданием чего-то ушедшего. Часто лежали, прижавшись друг к другу, и отрешенно смотрели куда-то вдаль, думая каждый о своем. В этом взгляде читалась безудержная тоска: по детям, по счастливому времени, ушедшему безвозвратно. В углу стояла полная миска с едой, но ни Чара, ни Ириска подолгу к ней не притрагивались. Кошка ходила по коридору и жалобно мяукала, зовя своих котят. Но не найдя дома, садилась напротив входной двери, и, словно умоляя, просилась на улицу. Ей казалось, что ее дети сейчас замерзают одни, что они голодные, что им обязательно нужна ее помощь. И она бежала в открытую дверь, выбегала во двор, металась, заглядывая во все углы, и звала, звала своих потерянных детей…
Вечером кошка не показалась. Все ждали, но её не было. Утром, едва заставший рассветать день, все вышли на улицу искать её.
— Ириска! Ириска! — кричали мы в предрассветной тишине.
Никто не ответил на наши призывы. Вдруг Чара встала в стойке в густой траве у дороги. Сердце остановилось в ужасе предчувствия чего-то плохого. Мы поспешили к Чаре, отгоняя дурные мысли, но – увы! В траве в неестественной позе лежала едва живая Ириска. Ее пушистая, лоснящаяся шерсть была перемазана грязью и сгустками крови. Тяжело хрипела при каждом вздохе, в зеленых глазах стояла невыносимая боль и тоска умирающего животного. Аккуратно подняв кошку, отнесли домой, промыли раны и дали обезболивающее.
Горемая Чара ходила вокруг умирающей Ириски, тихо поскуливая, не зная, как ей помочь. Временами кошка, очнувшись из небытия, жутко хрипя, пыталась ползти на передних лапах, но каждое ее движение отдавалось невыносимой болью в сломанном позвоночнике. Но она настырно ползла, потому что не привыкла «гадить» в родном доме. Поняв это, Чара пыталась подтолкнуть её носом, как-то помочь, скуля от переполнявшей её жалости и сострадания. Этот кошмар длился два дня. Чара как могла заботилась о своей умирающей дочери. Тихонько подползая, прижималась к дрожащей Ириске и нежно зализывала саднящие раны, пыталась расправить слипшиеся клочки шерсти, но ничего не получалось.
Вдруг по её телу пробежали ужасные судороги. Кошачье тело словно пробивал сильный разряд электрического тока, выпрямляя переломанные кости и позвоночник. Чара в ужасе отшатнулась в сторону и, скуля, смотрела на происходящее. Широко раскрыв зелёные, полные боли глаза, Ириска хрипела, царапая паркет. Из пасти пошли кровавые пузыри и она навсегда затихла.
Задыхаясь от горечи, старушка источала слезы безутешности, и эта неизбежная тоска поражала до глубины души так сильно, что сердце сдавливало от боли.
Теперь её оставили одна. Однажды я увидел её на своей подстилке, прижимающей передними лапами старый, желтый теннисный мячик. Она тихо лежала, положив на него рыжую с проседью морду и, закрыв глаза, о чем-то думала. Возможно, память возвращала её в счастливое прошлое, где слышались тихие шаги пушистых кошачьих лап и удары мячика о старый паркет…
