Работа пары «собака — охотник» неизменно привлекает внимание всех: как ветеранов этого дела, так и новичков, и простых людей.
И я это на себе ощутил, когда моя Джина, сука эпаньоль бретона, в возрасте трех месяцев, оказавшись в Адыгее и пробегавшая за бабочками по полям всю неделю, вдруг в последний день за каких-то сорок минут сделала три работы по перепелу.
Вначале собака неуверенно подняла птицу по команде, потом с большей уверенностью работала по второй перепелке, наконец, я наблюдал работу взрослой собаки со всеми ее стадиями: стойкой, подводкой, подачей под выстрел, и она ещё осталась на месте после подьема птицы.
Это было восторгом, счастьем и надеждой. Теперь этот миг появления на свет легавой собаки останется со мною всегда.
В прошлом сентябре, когда я опубликовал фотографию щенка на стойке в Facebook, сотни друзей и недрузей из собачьего сообщества поздравили меня с приобретением.
После натаски, первого диплома и первых медалей на выставках я всё ждал, чтобы уехать на охоту не на пару дней, а на всю неделю, чтобы хорошо поработать с уже практически взрослой собакой.
Чтобы развеселить Бога, расскажи Ему о своих планах. Дела и семейные проблемы почти лишили меня и Джины работы весной и начале лета. С началом сезона по дупелю мы пару раз выезжали на выходные в поля, а также неделю охотились на севере Вологодчины. Всюду было жарко, сухо, безветренно и почва твердая, как асфальт.
Молодая собака получила в начале сезона несколько дупелей из-за практики. «В такую погоду, — говорил мой старый друг, ушедший от нас натасчик Валентин Николаевич Шуваев, — лучше уж сидеть дома, чем портить собаку». И был прав. Все торопыжные и безсистемные действия привели к тому, что…
Тринадцатимесячная сука Джина, очень страстная и горячая, преследовала птицу с самозабвенностью, совсем не обращая внимания на крики хозяина. В общем-то, обычная история: её непослушание и моя неопытность (Джина — моя вторая в жизни легавая собака, и мне самому ещё многое предстоит узнать).
Электроошейник не применяю, достаточно было неоднозначного опыта с первой собакой. Использую его лишь как бипер, чтобы знать местонахождение питомца. Как только появилась возможность в конце сентября на неделю к Саше Лежнину для работы над ошибками, сразу ею воспользовался.
В легашатниковской среде Тверской области и Москвы Лежнин известен как владелец двух прекрасных ирландских сеттеров — Примы и Сильвы. Это мать и дочь, обе с высокими достижениями в полевых соревнованиях: перводипломницы, победительницы, чемпионки и так далее.
На работу приезжают ирландисты и легашатники, мечтающие увидеть близкую к идеалу работу огненно-рыжих собак. Мы давно дружим с Александром, познакомившись благодаря Валентину Николаевичу Шуваеву, который для нас обоих являлся высочайшим авторитетом в вопросах натаски и охоты с легавыми. Дом Лежнина в Дубне, стоящий на самом выезде в сторону Кимр, служит центром притяжения многих охотников.
Двери открыты для друзей, здесь царит атмосфера гостеприимства и уюта, созданная замечательной хозяйкой Оксаной. Сашу натаскивает сам, поэтому для молодых (не по возрасту, а по опыту) легашатников он и помощник, и учитель, и пример.
В те сентябрьские дни наша задача состояла в наблюдении работы Джины с опытными Примой и Сильвой. Предполагалось, что старшие собаки найдут птицу, а я лишь подтолкну Джину к стоящей на стойке ирландке для корректной отработки птицы.
Два дня мы гуляли по полям вдвоём, собаки действовали поодиночке. Как только какая-нибудь из Сашиных ирландок поднималась на стойку, подлетавшая Джина пролезала вперед и сбрасывала птицу, уносясь за ней по полю. Казалось, что Джина делает это специально, словно завидуя тому, кто нашел птицу.
За эти дни удалось выследить несколько бекасов, дупелей и пару гаршнепов. Впрочем, это произошло в нетипичных для столь маленького кулика местах — на маленьких полянах посреди зарослей кустов. Все птицы добывались из-под собак.
В двух случаях добился удачных результатов при стрельбе по дупелю и Джине. Обе птицы были хорошо поражены. Первый дупель я пропустил, забыв снять предохранитель с ружья, а второй, совершенно очевидный Лежнину, Джина подала мне в руки.
Мы к тому моменту охотились раздельно, собаки почти не встречались. Были ещё задания по бекасам, но моя стрельба не клеилась, птицы улетала без повреждений.
Приближаясь к псу на стойке, приходилось принимать решение: остановить его после выстрела или стрелять в птицу. Мне кажется, многим не удается совмещать и то, и другое, кто-то выбирает охоту, а кто-то работу с собакой.
На третий день Саша предложил изменить план охоты. До обеда мы ходили вдвоем с Джиной: я отвечал за собаку, а он — за стрельбу отработанной птицы. Чтобы исключить погонки, Джину выпускали с небольшим «якорем» длиной восемь-девять метров.
Эта привязь не затрудняла собаке поиск и давала возможность нам управлять псом, находящимся на стойке, для того, чтобы предотвратить погоню или самостоятельное поражение дичи.
В течение утренней части времени мы занимались поиском дичи. Несколько раз не поверили псу и потеряли птиц, но все же добыли обычную перепелку и бекаса. Во второй половине дня мы охотились с собаками Саши. В этот период не нужно было думать о возможных сходах со стойки, пустырях, спарывании, погонках или жевании птицы.
Легавые Саши работали безукоризненно, их труд доставлял истинное наслаждение. Хозяин всё же находил какие-то огрехи и держал помощниц в тонусе. Что касается меня, то я просто отдыхал и получал удовольствие. Внимал корифею, конечно.
В среду вечером, во время ужина, Саша сказал фразу, которая меня насторожила.
Завтра четверг, и четверг — удачный день для меня.
Считаю, каждый день был хорошим: Джина демонстрировала хороший ход, точно отрабатывала поле широкими крыльями, заворачивала на ветер по свистку, шла с поднятой головой, не искала набродов, не ковырялась, твердо стояла на стойке.
Добыча каждый день была хоть и скромной, но пара бекасов или дупелей всегда оказывалась в ягдташе. И это к середине сентября, когда даже одному дупелю несказанно рад. Словом, почти все было хорошо, кроме погонки, которая оставалась нашим слабым местом.
В четверг утром, около десяти часов, мы стояли на дежурном поле. Поднялся ветерок, и можно было работать с собакой. Джину с кордой пустили в поиск на ветер, а мы медленно пошли по полю к лесной опушке.
Пологий луг с поднятой отавой, ярко зеленый в понижениях, где удерживалась влага, и приятный ровный ветерок — идеальные условия для охоты: и идти одно удовольствие, и собака видна как на ладони, а высота травы предоставляет птицам укрытие от ястреба или сокола. На таком поле должна быть птица! И она была.
В сорока метрах от леса на следующем участке Джина остановилась так, как умеют бретонские собаки, резко прекратив движение и сгибая корпус, держа птицу носом. Прекрасная картина! Я направился к легавой, взял корду и, глядя на Сашу, послал собаку вперед.
Шаг, другой, третий — из зарослей молодой отавы поднялся дупель и с характерным треском крыльев полетел в сторону близкого леса. Прозвучал выстрел Сашиной двадцатки, дупеля отбросило, но оно выправило полет и почти достигло леса, когда прозвучал второй выстрел. Мимо. Александр смущенно сказал:
— Напрасно ожидал. Предполагал, что погибнет от первого выстрела, но это не произошло…
Мне показалось, что он поранил птицу первым выстрелом, и я предложил поискать подранка. Джина, провожая взглядом улетевшего дупеля, рвалась с корды, я отпустил её, а сам подумал, что опять наблюдал не за поведением собаки, а за птицей и, естественно, не дал Джине команду остаться на месте после выстрела. Хреновый из меня контролер!
Мы бежали к краю леса, где исчезла Джина. Подлесок был так густой, что мы с трудом пробирались сквозь него, надеясь увидеть раненого. Ольха, осина, лещина, молодые березки, плотно стоящие друг к другу, делали его почти непроходимым. Я уже думал, что найти Джину нам не удастся, как вдруг Саша закричал:
— Смотри, какой белый вырос!
Я приблизился и, присев на колени, заприступил к срезанию гриба, произнося:
Сварим хоть грибной суп, раз птиц нет.
И тут раздался голос Лежнина:
— Она нашла его! Она его принесла!
Александр говорил то же самое, громко, словно сдерживая себя, и одновременно восторженно. Смысл его слов медленно улавливался мной, и первым, что пришло на ум — это сходство интонаций его с Балу из мультика про Маугли, который тоже всё повторял: «Не забыл! Не забыл!»
Увидев, куда смотрит мой товарищ, я заметил Джину, пробирающуюся между стволами деревьев с птицей в пасти. Не помню, кому я крикнул — Саше или Джине, но собака вдруг бросила птицу и с виноватым видом села рядом метрах в пяти от нас.
— Если бы мы молчали, — сказал Александр, — она отдала бы ему. Её он нёс!
Да, дупель был основательно изгрызен. Кажется, Джина ловила его по укрытиям, а потом в азарте раздавила, оттого и сидела с виноватым видом. Тем не менее мы с Сашей на два голоса хвалили и гладили собаку, говоря ей, какая она молодец.
Уйдя из леса, мы сели в машину и поехали на соседнее полько. Оно было небольшим, как большинство полей в этой местности. Возьмив собаку на повод, мы отправились к краю поля, чтобы пустить Джину бегать.
Ещё не дойдя тридцати метров до края, Джина унюхала запах, подняла голову и, натянув корду, не сбиваясь ни на секунду с направления, потащила меня на ветер. Саша спешил за нами с ружьем. Мы прошли десять, двадцать метров, и я подумал, что собака водит нас за нос, но всё же продолжал идти за ней, держа корду в натяг.
Запах руководил собакой прямолинейным курсом, не отклоняясь ни на градус. Джинка пару раз слегка повернула носом, проверив направление, и снова продолжала тянуть меня к центру поля, где видны были пятна свежей отавы.
Я тянулся за собакой, думая, что это какая-то грандиозная глупость со стороны пса. Похоже, Лежнин тоже так считал, потому что когда Джина застыла на стойке, я автоматически дал ей команду «Вперед!», а метрах в девяти по носу собаки взлетел бекас, Саша смазал первым выстрелом, а затем и вторым.
Мой товарищ — прекрасный стрелок с большим опытом. За сезон он добывает до ста и более уток, бекасов, гаршнепов и других птиц, а тут промахнулся. Похоже, даже не верил, что моя охотничья собака может показать такую работу.
Следили мы за улетающим бекасом взглядами, потом обратили взор туда, где Джина ощутила аромат птицы, и с сомнением посмотрели друг на друга. Расстояние показалось нам огромным.
— Восемьдесят, — сказал я.
— Семьдесят, — сказал Саша Лежнин, и мы вновь взглянули друг на друга, не веря случившемуся.
— Ах! — прошептал сослуживец. — Как жаль, что задание испорчено!
Повторив восторг по поводу работы Джины, как двадцать минут назад, приняли решение закончить охоту. Желаем сохранить в памяти эту прекрасную работу, как нам так и собаке. У машины я попросил Лежнину заявлять о расстоянии шестьдесят метров, хотя и понимал, что это нереально.
Дорога домой была тихой, Саша разговаривал по телефону о рабочих делах Джины, и я всё думала: поверить нам станут лишь из-за его репутации.
