ФОТО АЛЕКСАНДРА ЛИСИЦИНА
Каждый охотник вспоминает свои самые успешные охоты. Лучше помнятся удачные, но и те, в которых он сплоховал и упустил свой шанс, остаются в памяти надолго. А если говорить о легашатниках, то здесь мое утверждение верно на 150%.
Работа собаки и охотника поражает всех: как профессионалов, так и новичков, и простых людей.
Это в полной мере испытал и я, когда моя Джина, сучка эпаньоль бретона, оказавшись в возрасте трех месяцев в Адыгее и пробегав за бабочками по полям всю неделю, вдруг в последний день за сорок минут сделала три работы по перепелу.
Сначала она неуверенно стала по птице, но подняла ее по команде. Затем последовала более уверенная стойка уже по второй перепелке, и наконец, я увидел работу взрослой собаки со всеми её фазами: стойкой, подводкой, подачей под выстрел, и вдобавок она ещё осталась на месте после подьема птицы.
Надо ли говорить, что это было для меня восторгом, счастьем и надеждой. Этот момент рождения легавой собаки со мной навсегда.
Прошлым сентябрем мы все сидели в Facebook, и когда я выложил фото щенка на стойке, десятки знакомых и незнакомых собачников поздравили меня с этим событием.
Потом была натаска, первый диплом, первые медали на выставках, и я все ждал, когда же смогу вырваться на охоту не на день-два, а хотя бы на неделю и вволю наработаться со уже почти взрослой собакой.
Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Дела и семейные проблемы почти оставили меня с Джиной без работы весной и в начале лета. Когда открылся сезон по дупелю, мы сделали пару выездов в поля на выходные да неделю поохотились на севере Вологодчины, и везде была жара, сушь, безветрие и твердая, как асфальт, почва.
Вот и вся практика для молодой собаки. Как результат, десяток дупелей с начала сезона. «В такую погоду,- говорил мой старый друг, ушедший от нас натасчик Валентин Николаевич Шуваев,- лучше уж сидеть дома, чем портить собаку». И был прав. Все торопыжные и безсистемные действия привели к тому, что…
Джина, очень страстная и горячая тринадцатимесячная сука, стала гонять птицу — самозабвенно, совсем не слыша ора хозяина. В общем, обычная история: ее непослушание и моя неопытность (Джина — моя вторая в жизни легавая собака, и мне самому еще многому надо научиться).
Электроошейник не применяю принципиально — хватило неоднозначного опыта с первой собакой, использую его лишь как бипер, чтобы знать, где находится моя малявка. Как только появилась возможность в конце сентября вырваться на неделю к Саше Лежнину для работы над ошибками, сразу воспользовался ею.
Среди легашатников Тверской области и Москвы Лежнин известен как владелец двух первоклассных ирландских сеттеров — Примы и Сильвы. Это мать и дочка, обе перводипломницы, полевые победительницы, чемпионки и прочее.
Посмотреть на работу приезжают ирландисты и легашатники, мечтающие увидеть близкую к идеалу работу огненно-рыжих собак. Мы давно дружим с Александром, познакомившись благодаря упомянутому Валентину Николаевичу Шуваеву, который для нас обоих являлся высочайшим авторитетом в вопросах натаски и охоты с легавыми. Дом Лежнина в Дубне, стоящий на самом выезде в сторону Кимр, служит центром притяжения многих охотников.
Открыт для друзей, в нем царит атмосфера гостеприимства и уюта, созданная замечательной хозяйкой Оксаной. Собак Саша натаскивает сам, поэтому для молодых (не по возрасту, а по опыту) легашатников он и помощник, и учитель, и пример.
В те сентябрьские дни наша главная задача заключалась в наблюдении работы Джины с опытными Примой и Сильвой. Предполагалось, что старшие собаки найдут птицу, а я лишь наведу Джину на стоящую на стойке ирландку, чтобы та правильно отработала птицу.
Первые два дня мы ходили по полям парой, собаки работали каждая самостоятельно, но только кто-то из Сашиных ирландок вставал на стойку, как подлетавшая секундировать Джина пролезала вперед и сталкивала птицу, уносясь за ней по полю. Мне даже казалось, что Джина делает это специально, как бы завидуя тому, что не она нашла птицу.
За эти дни добычей стали несколько бекасов, дупелей и пара гаршнепов, добытых в совершенно нехарактерных для самого маленького кулика местах — на крошечных полянках среди зарослей кустов. Все было добыто из-под собак.
Дважды отличилась хорошими работами по дупелю и Джине, обе птицы были хорошо сработаны. Если первого дупеля я «проспал», забыв снять ружье с предохранителя, то второго, чисто битого на глазах Лежнина, Джина подала мне в руки.
К тому времени мы уже разделились и охотились раздельно, а собаки в поисках почти не встречались. Были ещё и работы по бекасам, но у меня не шла стрельба, и птицы улетали целыми.
Приближаясь к собаке, стоящей на стойке, мне приходилось решать: пытаться остановить собаку после выстрела или стрелять в птицу. Думаю, я не первый, кому никак не удавалось делать одновременно и то, и другое, для кого-то охота, либо работа с собакой.
На третий день Саша предложил мне изменить план охоты. Мы решили до обеда ходить вдвоем с Джиной: я отвечал за собаку, а он — за стрельбу отработанной птицы. Чтобы исключить погонки, Джину пускали с небольшим «якорем» длиной метров восемь-девять.
Такая корда не мешала собаке в поиске, а нам давала возможность контролировать стоящую на стойке собаку, чтобы попытаться исключить погоню или самоподачу битой птицы.
Полдня мы «слаживались», и хотя пару раз не поверили псу и упустили птиц, но все же добыли дежурного дупеля и бекаса. Вторую половину дня мы полностью посвящали охоте с собаками Сашиными. Вот где не надо было думать о возможных сходах со стойки, пустырях, спарывании, погонках или жевании птицы.
Сашиных легавых работали безукоризненно, и их работа доставляла истинное наслаждение. Хозяин правда находил какие-то огрехи и все время держал своих помощниц в тонусе. Что касается меня, то я просто отдыхал и получал удовольствие. Ну и внимал корифею, конечно.
Вечером среды во время ужина Саша сказал фразу, которая меня насторожила.
— Завтра четверг, и четверг — хороший день для меня, везут по четвергам.
По мне, так каждый день был хорошим: Джина показывала хороший ход, четко отрабатывала поле широкими крыльями, заворачивала на ветер по свистку, ходила с поднятой головой, не копалась в набродах, не ковырялась, твердо стояла на стойке.
Добыча была каждый день, худо-бедно, но пара бекасов или дупелей всегда лежала в ягдташе. И это в двадцатых числах сентября, когда и одному дупелю несказанно рад. Словом, почти все было хорошо, вот только погонка оставалась нашим слабым местом, как и прежде.
В четверг утром, около десяти часов, мы стояли на дежурном поле. Поднялся ветерок, и можно было работать с собакой. Пустили Джину с кордой в поиск на ветер, а сами медленно пошли по полю в направлении лесной опушки.
Выкошенный луг с поднявшейся отавой, ярко зеленой в низинках, где сохранялись остатки влаги, и хороший ровный ветерок — самое то для охоты: и ходить одно удовольствие, и собаку видно, как на ладони, и высота травы позволяет спрятаться птице от ястреба или сокола. Должна быть на таком поле птица! И была.
В сорока метрах от опушки на очередной параллели Джина застыла в стойке так, как это могут бретонцы, на полном ходу мгновенно остановившись и изогнувшись корпусом, держа птицу по носу. Картина маслом! Я устремился к легавой, подобрал корду и, косясь на Сашу, послал собаку вперед.
Шаг, другой, третий, и тут из кустов молодой отавы поднялся дупель и с характерным треском крыльев устремился в сторону близкого леса. Прозвучал выстрел Сашиной двадцатки, дупеля кинуло в сторону, но он выправил полет и почти достиг леса, когда прозвучал второй выстрел. Мимо. Как бы оправдываясь, Александр смущенно сказал:
— Зря ждал. Все думал, что упадет от первого выстрела, а не упал…
Мне показалось, что он зацепил птицу первым выстрелом, и я предложил пойти на поиски подранка. Джина, проводив глазами улетевшего дупеля, рвалась с корды. Я отпустил ее, а сам подумал, что опять наблюдал не за поведением собаки, а за птицей и, естественно, не дал Джине команду остаться на месте после выстрела. Хреновый из меня контролер!
Мы устремились к опушке лиственного леса, где скрылась Джина. Подлесок оказался таким густым, что мы еле протискивались через него в безнадежной попытке увидеть или найти подранка. Ольха, осина, лещина, молодые березки, растущие вплотную друг к другу, делали его почти непроходимым. Я уже думал, что дупель окончательно потерян для нас, как Саша вдруг крикнул:
— Смотри, какой белый вырос!
Я подошёл и, опустившись на колени, начал срезать гриб, приговаривая.
— Хоть супчик сварим грибной, раз птиц нет.
И тут раздался голос Лежнина:
— Она нашла его! Она его принесла!
Александр повторял одно и то же неестественно громко, сдавленно и одновременно восторженно. Смысл его слов доходил до меня медленно, и первое, что пришло на ум, — это сходство интонаций его и Балу из мультика про Маугли, который тоже все повторял: «Не забыл! Не забыл!»
Я взглянул туда, куда смотрел товарищ, и увидел Джину, пробирающуюся между стволами деревьев с птицей в пасти. Не помню, кого я крикнул: Саше или Джине, но собака вдруг бросила птицу и с виноватым видом села рядом метров в пяти от нас.
— Если бы мы не кричали, — сказал Александр, — она бы дала ему в руки. Она несла ему!
Да, дупель был основательно пожеван. Видимо, Джина ловила его по кушерям, а потом в азарте помяла, оттого и сидела с виноватым видом. Но всё равно мы с Сашей на два голоса и в две руки нахваливали и гладили собаку, говоря ей, какая она молодец.
Выйдя из леса, сели в машину и поехали на соседнее поле, даже не поле, а полько. Оно было действительно невелико, как, впрочем, многие поля в этом районе. Взяв собаку на повод, отправились к краю поля, чтобы пустить Джину на ветер.
Еще не дойдя метров тридцати до края, Джина прихватила запах, подняла голову и, натянув корду, не сбиваясь ни на секунду с направления, потащила меня на ветер. Саша поспешал за нами с ружьем в руках. Мы прошли десять, двадцать метров, и я подумал, что собака мастерит, но все же продолжал идти за ней, держа корду в натяг.
Запах вел собаку прямо, и она не сворачивала с курса ни на градус влево или вправо. Лишь пару раз Джинка чуть повела носом, проверяя себя, и продолжила тянуть меня в середину поля, где были пятна свежей овсы.
Я тащился за собакой и начинал уже думать, что это какая-то грандиозная собачья глупость. Похоже, Лежнин тоже так считал, потому что, когда Джина застывала на стойке и я на автомате давал ей команду «Вперед!», а в метрах в девяти по носу собаки взлетал бекас, Саша смазал первым выстрелом, а затем и вторым.
Мой товарищ очень хороший стрелок, с огромной практикой. За сезон берет до сотни и более дупелей, бекасов, гаршнепов и разных куриных, а тут промазал. Видимо, не верил, что моя первопольная собака может показать такую работу.
Мы следили за улетающим бекасом, потом обратили взгляд туда, где Джина почувствовала запах птицы, и недоверчиво посмотрели друг на друга. Расстояние нам показалось огромным.
— Восемьдесят, — сказал я.
— Семьдесят,— ответил Саша Лежнин, и мы снова посмотрели друг на друга, не веря в то, что только что случилось перед нами.
— Эх! — выдал мой товарищ. — Надо же было такую работу испортить!
Мы опять, как и двадцать минут назад, начали хвалить Джину и решили, что на сегодня охоту пора заканчивать. Пусть в нашей памяти и в памяти собаки останется эта чудесная работа. Уже у машины я предложил Лежнину говорить, что расстояние было метров шестьдесят, а то никто не поверит, хотя понимал, что и шестьдесят — нереальная величина.
Мы ехали домой, Саша по телефону рассказывал кому-то о работах Джины, а меня не покидала мысль, что только из-за репутации Саши люди поверят нашим рассказам. Мне нет, а ему поверят.
