Осень вступила в свои права: леса покрылись позолотой с вкраплением багряных оттенков, с окрестных полей доносилась перекличка уходящих на зимовку журавлиных стай, на утренних и вечерних зорях слышались «трубы» гонных быков маралов, оханье сохатых
Вызревшие овсы большей частью были убраны аграриями и оставались в основном на кормовых полях охотхозяйств. Еще в августе овсы начал посещать медведь, но поскольку его трофейные качества в этот период не на высоте, охоту запланировали на осень в удаленных охотничьих угодьях на стыке границ нескольких «медвежьих» районов. Места были дикие, оторванные от цивилизованного мира и вполне подходили для многодневной серьезной охотничьей экспедиции.
Несколько заброшенных в этом краю деревенек давно обезлюдели, хотя некоторые избы еще хорошо сохранились. В одичавших садах был небывалый урожай переспелых слив и яблок, который было некому собрать. Приходилось пробираться по ковру из опавших фруктов, щедро устилавших землю.
Охотничья экспедиция
По пути экспедиционеры в составе Поэта, Писателя, опытного медвежатника Владимира и примкнувшего к упомянутым зверовщикам автора этого ностальгического повествования заехали отметиться к районному охотоведу госохотинспекции, затем к знакомому егерю Палычу, в ведении которого был данный обход охотхозяйства.
Егерь ввел нас в курс дела, рассказав о местах наиболее перспективных для обустройства засидок. Без закаленного бездорожьем «Лендровера Дефендера», снабженного надежной лебедкой, старого, но надежного армейского УАЗа и сопровождавшего «зверовщиков» Палыча на тракторе «Беларусь» не было реальной возможности достичь этих угодий, затерянных в медвежьем углу. Ни одной жилой деревни в радиусе 20 км не существовало.
Наша экспедиция медленно продвигалась по лесным дорогам, местами едва угадывающимся в зарослях высокотравья и березового подроста на участках заброшенных полей, когда -то полностью засевавшихся во времена ушедшего в небытие местного колхоза, по пути распугивая выводки тетеревов и рябчиков. Наконец добравшись по «фронтовым» дорогам до берегов лесной речушки Скаковки, разбили палаточный бивак.
На местном охотничьем диалекте засидка на зверя именовалась «сижа», представляющая собой открытый лабаз на высоте примерно два-три метра. Вот устройству этих «сиж» мы и посвятили весь второй день, предварительно обойдя окрестные овсы и убедившись, что, несмотря на обилие падалицы в брошеных садах, медведь выходит на жировку на поля. Ознакомив зверовщиков-медвежатников с окрестными угодьями, где предстояло охотиться, Палыч со словами напутствия бывалого охотника «Вы, мужики, только не затягивайте! Бейте как только выйдет!» завел свой «внедорожник» и пообещав приехать через два-три дня, отправился домой в село. Шум удаляющегося трактора вскоре затих и единственная нить, связывающая нашу компанию с цивилизованным миром временно оборвалась. Ни о какой мобильной связи в то время естественно речи не шло.
На следующее утро, отъехав в дальнее урочище прошли с курцхаарами и лабрадором окраины заброшенных полей, взяв несколько молодых тетеревов из встреченных выводков. Пока занимались бытовыми делами на биваке, небо затянули тучи и заморосил мелкий осенний дождь. Наши молитвы были услышаны, и к 17:00 хляби небесные прекратились.
На «сиже»
Наконец наступило время выхода. Взяв с собой все необходимое, выдвинулись на засидки. Моя «сижа» находилась на дальнем поле, узкой полосой вклинившегося в бескрайний лесной массив. Место здесь было низкое, и прошедшие накануне дожди сделали невозможным использование уборочной техники, что оказалось на руку охотникам: овсы сохранились, хотя были изрядно помяты и разрежены выходящим на жировки зверем.
Год выдался благоприятным для посева, вызревшие овсы отличались высотой и были густыми, что заметно усложняло охоту с подхода, но давало надежду на «сижу».Солнце еще висело над верхушками елей, но затененная часть поля, примыкающая к лесу, уже постепенно погружалась в густеющие сумерки. До засидки оставалось пройти еще полторы сотни метров. Поле в этом месте уходило в низину и делало загиб почти под прямым углом. Мягкая после прошедшего дождя почва заглушала шаги, что, по-видимому в совокупности с направлением ветра, лишило бдительности медведя, внезапно возникшего впереди на поле метрах в пятидесяти. Мгновенно согнувшись, я принял позу молящегося, ожидая, что зверь наверняка меня заметил и даст деру.
Прошла минуту-вторая, шума убегающего зверя не донеслось и осторожно приподнявшись над стеной овса я понял, что медведь меня не замечает и продолжает кормиться, медленно приближаясь. Мигом созрело решение стрелять, как только зверь приблизится и подставит убойное место. В своем проверенном добром старом «Лосе-4» был уверен. Мучительно медленно тянулись минуты ожидания, сердце бешено колотилось, мигом переместившись куда-то к горлу, во рту пересохло, всплеск адреналина сделал свое. Еще раз приподнимаюсь, держа наготове карабин со снятым предохранителем, медведь подошел еще ближе, голова зверя заполняет оптику, перекрестие прицела ищет убойное место, но косолапый, как назло, не разворачивается боком.
Отчетливо доносится шум раздвигаемого медведем овса и характерные звуки жирующего зверя, чавканье и сопение. Еще несколько метров, и придется, отказавшись от оптики, стрелять с открытого прицела.
Тем временем начинают подводить руки, о чем напоминает пляшущее перекрестие прицела, опускаю карабин, стараюсь успокоиться. Выждав, поднимаю карабин к плечу и… Из густого овса возникают головы двух медвежат, вставших на задние лапки. Ух, пронесло, не довелось взять грех на душу!
Речи о стрельбе естественно уже не идет, появляется интерес как близко подойдет медведица, прежде чем заметит охотника. Об опасности спровоцированной атаки мамаши, вставшей на защиту потомства, я в этот момент и не подумал. Уже впоследствии, анализируя происшедшее, осознал это. По счастью, на этот раз спасительный для стрелка порыв ветра нанес на подошедшую вплотную медведицу человечий ненавистный дух, и та, не теряя времени, увела детей в спасительную чащобу.
Сумерки сгустились, и пришлось прикрепить к «Лосю» подствольный прожектор для охоты, по тем временам (середина 90-х) довольно востребованное детище из Прибалтики, дефицитная мечта охотников на зверя. Правда, в сгущающемся тумане от него было мало пользы.
С темнотой туман осел и постепенно разошелся, разгоняемый небольшим ветерком. Засидка была удобной, с хорошим обзором. Ухо улавливало скрытую жизнь лесной мелочи, копошащейся на поле под «сижей». Неподалеку подала голос длиннохвостая неясыть, через минуту бесшумно проплывшая над засидкой, облетая свои охотничьи угодья. Заметив зазевавшуюся мышь, сова зависла на месте и, спикировав, исчезла из виду: видимо, ее охота увенчалась успехом.
Легкий хруст ветки слева в лесу мгновенно заставил сконцентрировать все внимание: приближался явно крупный зверь. Мое предположение, что идет медведь подтверждалось осторожной мягкой поступью с легким потрескиванием попадавшегося на пути сухого валежника. Невидимый зверь медленно обошел по кругу мою засидку и остановился за спиной, судя по доносящемуся потрескиванию ветвей, метрах в 15, явно оценивая обстановку. Через пару минут, показавшимися мне вечностью, зверь, так же не спеша, удалился обратно в лес, очевидн, все-таки причуяв присутстивие незваного гостя. Была ли это моя знакомая медведица, вернувшаяся для оценки обстановки, или это приходил другой зверь, не знаю.
Через час-полтора сидения «на ветке»я окончательно убедился в сегодняшней бесперспективности что-либо высидеть и, спустившись, побрел на бивак. За запоздалым ужином у костра обменялись впечатлениями первой охоты: Писателю подфартило наблюдать великолепного трофейного секача, вышедшего по-светлому на жировку, Поэту досталось лишь вдохновение от проплывающих в фоне заката журавлиных стай, на поле никто не появился, зато он слышал гонного сохатого.
У природы нет плохой погоды
Следующие три дня мы посвятили обязательному обходу полей для оценки интенсивности посещаемости овсов зверем, охоте с собаками на тетеревиные выводки в отдаленных участках угодий, попутному сбору белых и подосиновиков, которыми изобиловали окрестности, ибо конкурентов у нашей компании по этой части здесь не было. Невзирая на некоторые бытовые неудобства, мы наслаждались дикой природой, безлюдьем, походной бивачной жизнью, нехитрой снедью, половину которой составляли грибы и добытая пернатая дичь, и не теряли надежды на встречу с трофейным медведем и на удачный выстрел.
Тем временем осенняя погода лишний раз продемонстрировала, что она великий мастер сокрушать надежды: небо прохудилось, пошли затяжные дожди.
Напутствия егеря «Вы, мужики, только не затягивайте!» на этот раз оставались невыполненными. Зверь почти перестал посещать овсы, временно перейдя на дикоросы, о чем свидетельствовали часто встречавшиеся на тропах следы медвежьей жизнедеятельности из полупереваренных яблок, черники, рябины и прочих лесных даров.
Шедший почти всю ночь дождь прекратился к полудню, появилась надежда на хотя бы временное улучшение погоды. К вечеру заметно похолодало, на горизонте проявилась алая полоска зари, небо расчистилось от туч. Забравшись на «сижу», я наблюдал за уходящим в ночь миром. Налетевший порыв северного ветра вызвал дождь из осыпающихся желтых листьев, щедро осыпавших мою засидку, невдалеке низко и медленно спланировала стая тетеревов, опустившись в овсы на краю поля. Едва сгустились сумерки, начался интенсивный лосиный гон. Одновременно можно было слышать оханье двух-трех быков, бродящих вокруг поля по перелескам. Вскоре донесся шум борьбы, стук рогов, сопение, и метрах в двухстах от моей «сижи» началось выяснение лосиных приоритетов, жаль, невидимых за стеной кустарника бойцов. Минут через двадцать все стихло, видимо, быки разошлись со счетом «ничья».
Достойный трофей
И тут в отдалении, со стороны полей, где сидели мои напарники, донесся гулкий выстрел карабина. Поскольку источников связи не было, по договоренности я быстро направился на бивак, чтобы выяснить обстановку. По сообщению вернувшегося с дальней засидки Писателя, тот прицельно, метрах с семидесяти, стрелял из своего КО-44 по вышедшему на жировку медведю. После выстрела зверь исчез. Вспышка выстрела из короткоствольного карабина ослепила стрелка, и тот благоразумно не полез в заросли выяснять результат. Выстрел был в 20:30, засидка располагалась на дальнем поле в десятке километров от бивака, и, пока мы вернулись к месту охоты, стрелки часов перевалили заполночь.
Мой черный лабрадор Арго имел опыт добора подранков копытных по чернотропу, неплохо работая по кровяному следу. С медведем до этого момента нам с Арго встречаться не доводилось. Владельцы курцхааров честно признались, что собаки чисто птичьи, поэтому ничего не оставалось, как проверить моего лаба в деле. Оставив Поэта с Писателем у засидки, мы с Владимиром осмотрели овсы, обнаружив в одном месте свидетельство попадания — выброс крови. Несколько капель были обнаружены по ходу убегавшего в заросли зверя. Поставив собаку на след, мы шагнули за стену подроста, обрамлявшего поле, прислушиваясь и наблюдая за поведением Арго, старательно обследующего травостой, смятый уходящим подранком.
В лучах фонарей окружающие кусты, колоды, пни, через которые приходилось осторожно перешагивать, создавали, как казалось, угрожающие тени, ошущался выброс адреналина. В голову как назло полезли дурацкие воспоминания о покалеченных подранком охотниках, свидетелем которых довелось быть в свое время, и прочая дребедень, которую я постарался отогнать, все внимание сосредоточив на работающем Арго, мобилизовав слух и интуицию. Тем временем пес отметил мазок крови на стволе ольхи, затем насторожился, уставившись в черноту ночи, и, ускорив ход, исчез. Мы с напарником поспешили за Арго, держа оружие наготове, когда из непроглядной темноты внезапно донесся короткий лай, рычание собаки.
Свет не пробивал густоту захламленного ветровалом леса, и бальзамом на сердце явились звуки, издаваемые собакой, вцепившейся в плоть неживого зверя. Наконец луч подсветки выхватил из черноты ночи лежащую тушу дошедшего медведя и Арго, рвущего трофей за гачи. Добытый зверь оказался средним по размерам, но уже вполне трофейным экземпляром, опушенным и упитанным. Медведь лежал, развернувшись головой в сторону поля. Осмотрев его, мы обнаружили попадание полуоболочки 7,62Х54 по месту и уже при свежевании увидели пробитое пулей сердце. От места стрела сильный зверь отошел около ста метров.
Ну, а дальше, как водится, чествование удачливого дебютанта на медвежьем поприще, Писателя, «ладно кинувшего пулю», одновременно поздравления Арго, награжденного за образцовую работу порцией собачьих деликатесов. Из двух имеющихся у нас медвежьих лицензий одну закрыли и передали районному охотоведу.
Оставалось пополнить запасы, вернувшись в цивилизацию, и поскольку до окончания отпуска еще оставалось время, предпринять заключительную экспедицию в медвежий угол. Но это уже другая история.
